Как всегда в это время Голубь сидел на ветке возле дома и терпеливо ждал. Вскоре одно из окон открыли и на подоконник посыпались сухие хлебные крошки. Голубь слетел вниз и принялся их клевать.

– Эй, ты! – услышал он чей–то голос, – побираешься?

Обернувшись, Голубь увидел подлетающую Ворону. Она присела на подоконник поближе к раскрытому окну и, глядя на Голубя, громко рассмеялась.

Он с недоумением осмотрелся вокруг, не понимая, что привело Ворону в такое неожиданно доброе расположение духа.

– Ну и глупый же ты! – каркнула Ворона.

–Почему это? – изумился Голубь.

– И давно ты здесь столуешься? – продолжала Ворона, не удостоив его ответом.

– Вот уже несколько месяцев, – ответил Голубь, – Люди так добры ко мне, что каждый день в одно и то же время высыпают на подоконник немного хлебных крошек, а бывает, и булку раскрошат. Мне как раз хватает на обед.

– А знаешь ли ты, что за люди живут в этой квартире? – спросила Ворона.

– Конечно, здесь живет профессор музыки со своей семьей. А что?

– А то, что ты простак, как, впрочем, и вся ваша порода, – фыркнула Ворона. – Ты знаешь, сколько денег загребает профессор?

– Не знаю, но, наверное, прилично.

– Прилично?!! Да это не то слово! Он зарабатывает много, очень много! Прибавь к этому частные уроки и пошевели мозгами, если они у тебя вообще есть.

– А зачем мне нужно это знать? – спросил Голубь.

– Я же говорила, мозгов у тебя нет, и оказалась права. Ты когда–нибудь заглядывал дальше своего клюва?

– Я всегда смотрю дальше своего клюва. Не могу пожаловаться на зрение, – отвечал Голубь.

– Ну, что я говорила! – закаркала Ворона, – Тебя спрашивают, не заглядывал ли ты когда-нибудь в окно профессора? – О, да! Там столько интересного! Огромный рояль, кипы нот, всякие забавные вещицы…

– Ладно, хватит. Рояль, кипы нот – хлам, барахло! А вот не видел ли ты чего–нибудь блестящего?

– Ну, правда, я не знаю что это, а только блестит оно – это верно. Видал там такую штуку.

– А велика ли она? – допытывалась Ворона.

– Да нет, не особенно.

– А далеко ли она лежит от окна?

– Да нет, почти возле самого подоконника, на рояле.

– Ага! – сказала Ворона многозначительно.

– Что, ага? – спросил Голубь.

– А то, что я уже говорила, ты дальше своего клюва не видишь.

– Почему это?

– Почему, почему, да потому! Ты вот свои сухие крошки ешь и не знаешь, что блестящая штука – это золото! А золото знаешь сколько стоит? Ого! Продай ты эту штуку, всю жизнь бы питался не крошками черствого хлеба, а пирожными или нет, лучше тортами.

– Как же я ее продам, эту штуку, если она не моя?

– Твоя не твоя, моя не моя, твоя не моя, моя не твоя, ваше не наше, наше не ваше…– затараторила Ворона.

– Постой, постой, я ничего не понимаю, – воскликнул Голубь.

– А я об этом давно говорю. Повторяю для таких как ты, коротко и ясно – было ваше, стало наше.

– Ты что, Ворона, так же нельзя!

– А ты что, знаешь такое слово «льзя»?

– Нет, не знаю.

– Отсюда, если нет слова «льзя», чего же тогда «не»?

– Я хотел сказать, что…

– Точно! – каркнула Ворона и залетела в открытую форточку. Схватив с рояля блестящую штуковину, она кинулась, было, обратно, но тут, на беду, ветром эту форточку и захлопнуло.

Летает Ворона по квартире, хлопает крыльями, зацепила люстру, разбила вазу. Устроила целый погром.

– Папа, папа! – закричала маленькая девочка, забегая в комнату, – Смотри, кто к нам прилетел! Это же ворона!

– Кажется, у нее что-то в клюве, – сказал, подходя, профессор, – Ба, да это же ключ от рояля!

– Интересно, – спросила девочка, – зачем он ей понадобился?

– Просто вороны любят все блестящее. Они, наверное, думают, что все, что блестит – очень дорогое. Может быть, эта ворона думает, что держит в клюве настоящее золото.

– Какие вороны глупые, – засмеялась девочка, – вот мама часто мне говорит, что я – золото, но я же не блещу.

– Мама права, – сказал профессор, – только, к сожалению, вороны не понимают всего, что понимают люди. Давай выпустим ее, пусть летит себе восвояси, может и у нее кроме безделушек есть настоящее золото.

Они открыли форточку, и Ворона мигом вылетела в нее, предварительно выпустив из клюва блестящий ключик. С тех пор Голубь больше никогда ее не видел.

Он до сих пор прилетает на подоконник клевать крошки. Всегда сыт и доволен, а главное, свободен.