В некотором царстве, в некотором государстве жил был царь – добряк, толстяк, но самодур.

Бывало, как захочет чего-нибудь, так полмира обойди, но достань.

А как в чем-нибудь заупрямится, пиши-пропало, не переубедишь.

Но при всем при том, народ его любил, потому, как был он не злой – наказывать умел, но и прощать не забывал.

Так вот. Все в этой стране было, кроме придворного оркестра.

Давно царь поговаривал, мол, было бы хорошо оркестрик завести, хоть самый маленький. Мол, что же это за царь без придворных музыкантов.

– Вон, – жаловался он, – в тридвадцатом царстве по утрам мазурки пляшут, а в тридвадцатьпятом по вечерам балы и танцы. Что я, хуже их что ли царь?

– Подать мне сюда музыкантов и точка!

– Но Ваше Величество, – отвечали придворные, – где же мы найдем столько музыкантов?

– Ищите, где хотите, но чтобы к завтрашнему дню были! – и царь топнул ногой.

Делать нечего, послали скороходов в соседние царства музыкантов искать. К вечеру следующего дня выстроились перед царем шесть человек: два скрипача, виолончелист, флейтист, трубач и барабанщик.

– Ну-ка играйте каждый по очереди, – приказал царь, – хочу послушать на что способны.

Сыграли ему музыканты, и больше всего понравилась царю труба.

– Хочу, чтобы труба звучала громче всех, – заявил он.

– Но Ваше Величество! – попытались ему возразить.

– Слышать ничего не желаю! – отвечал царь, – труба должна играть громче всех.

– Что за глупость? – рассуждали между собой музыканты, идя по дороге, – где это видано, чтобы в оркестре один инструмент заглушал другие.

– Будем играть как всегда. Может быть, услышав прекрасную музыку, царь изменит свое решение.

Так и поступили. Через неделю призвали их к царю. Расселись музыканты по местам и принялись играть.

Ах, что за музыка зазвучала во дворце! Казалось, даже его мрачные стены улыбнулись. На них, откуда ни возьмись, заплясали волшебные огоньки, воздух наполнился ароматом душистых цветов и легкий ветерок разносил его повсюду. Даже птицы за окном замолчали, восхищенные нежными звуками.

– Нет, нет, нет! – закричал царь, и музыка оборвалась на полуслове. Огоньки вдруг исчезли, как и не бывало, только птицы за окном еще молчали, надеясь на чудо.

– Нет, нет, нет! – кричал царь и стучал ногами по полу, – почему я не слышу трубу? Почему, я вас спрашиваю?

– Но Ваше Величество, – оправдывались музыканты, – еще не время, её партия будет в конце пьесы!

– Ничего не хочу слышать! – капризничал царь, – играйте так, чтобы труба была громче всех.

Вздохнули музыканты, но делать нечего. Говорят трубачу:

– Играй, как хочет царь.

Взяли они инструменты в руки, но что тут началось! Труба заглушала всё на свете: мычание коров на царском дворе, звон посуды на кухне, смех детей и конечно другие инструменты.

– Нет, нет, нет! – кричал царь, но его никто не слышал.

Тогда он замахал руками, чтобы на него обратили внимание. Музыка, если этот рев можно было так назвать, смолкла.

– Дружище, а ведь я велю тебя казнить, – сказал царь трубачу.

– Но за что же, Ваше Величество? – испугался трубач.

– Да ведь ты не умеешь играть, а еще пришел наниматься в царский оркестр.

– Осмелюсь сказать, Ваше Величество, – что играл я при дворе короля трипятнадцатого царства, а так же удостоен почетных наград при дворе соседа Вашего, тонкого ценителя музыки.

– Ох, врешь, – отвечал царь, – почему же я не слышу тех волшебных звуков, которые, как ты утверждаешь, раздаются в их покоях?

– Но Ваше Величество, велите мне играть мою партию – ровно столько нот, сколько положено, а так же настолько громко, как задумано автором и Вы познаете совершенную гармонию.

– Глупец, я таки велю тебя казнить. Разве ты не слышал, что я люблю, когда громко играет труба?

– Но Ваше Величество, чтобы исполнить это желание, нужно просить автора, чтобы он написал другое произведение или чтобы вместо всего оркестра играла одна труба.

– Ты предпочитаешь быть повешенным или утопленным? Предоставляю тебе самому сделать выбор – я сегодня добрый, – сказал царь и смахнул невидимую слезинку с ресниц.

– Помилуйте трубача, Ваше Величество, – стали просить его придворные.

– Нет, нет, и еще раз нет. Он не дает исполниться моей мечте и будет казнен.

– Если уж я и должен умереть, – сказал трубач, – позвольте мне дать Вам последний совет.

– Позволяю, – милостиво разрешил царь, – я сегодня добрый.

– Я бы посоветовал Вам полюбить не инструмент, а музыку, Ваше Величество. Если Вы отложите казнь, я мог бы дать Вам несколько уроков, чтобы Вы смогли научиться слышать каждый инструмент в отдельности и все вместе.

Царь немножко подумал и согласился. Ведь на самом деле он часто скучал в своих покоях и бездельничал в одиночестве, поэтому рад был заняться хоть чем- нибудь.

– Хорошо, я тебя вообще не казню, но при условии, что ты научишь меня играть на трубе. только смотри же, учи хорошенько, не то не сносить тебе головы, – добавил он шепотом.

Вскоре при дворце был создан настоящий оркестр: десятки музыкантов извлекали из своих инструментов волшебные звуки. Их приходили послушать из самых дальних стран.

Но не только своей прекрасной игрой славился этот оркестр.

Его удивительной особенностью было то, что рядом с другими музыкантами сидел сам царь. И скажем честно, он не просто так сидел, он играл, да еще и как!

Когда начинала звучать музыка, казалось, что играют не множество разных инструментов, а один – огромный, невероятный, прекрасный.

Но царь, конечно, больше всего любил соло. Играя, он блаженно жмурился, надувал щеки и краснел от усердия.

Сначала это очень веселило публику. Но когда, увлеченные музыкой, слушатели закрывали глаза, происходило чудо. Земля уходила из-под ног, у людей вырастали крылья и они улетали высоко – высоко в небо.

Оттуда не было видно ни царя, ни оркестра, ни старого дворца, а только синее, синее небо, и солнце, и радуга после дождя.