Жила-была Гитара. Точнее, и гитарой-то ее назвать было нельзя, потому что на гитарах обычно играют, а на этой играть никто не мог.

А все почему? Да потому, что струны этой гитары никак не могли договориться между собой.

Ее однажды нашел на помойке мальчишка, который мечтал научиться играть, а денег на покупку новой гитары у него не было.

– Вот удача, – подумал мальчишка, забирая гитару с помойки, – с виду совершенно приличная гитара. Кто же умудрился такую вещь выкинуть? И гриф целый, и дерево совсем не потрескалось, и струны все на месте.

Мальчишка не знал, что из-за этих струн и оказалась гитара на помойке.

Было их аж целых шесть. И, как положено, все они были совершенно разные и звучали совершенно по-разному.

Первая, например, звучала как звонкий колокольчик, а Шестая – как гулкий колокол.

Вторая, Третья, Четвертая и Пятая тоже имели свои голоса.

Но вот беда – они никак не могли договориться между собой, кто, когда и как должен звучать.

Пятая и Третья всегда были недовольны тем, что их почти не слышно.

Первая кричала, что ее заглушает шестая.

Четвертая возмущалась, что ей всегда приходиться работать больше других.

Вторая вообще молчала, потому что хотела быть на месте четвертой.

А Шестая всех перебивала и говорила громким голосом: «Бум, бум, бум!» просто потому, что ей так хотелось.

И вот, когда кто-нибудь брал эту гитару в руки и начинал играть, то вместо музыки у него получалось что-то вроде «бр-р-р-ым» или «бр-р-р-ям», или «бурум-бурум» на разные лады.

А происходило так потому, что в то время, когда кто-то касался струн, они тут же начинали вопить так, как они считали нужным, а вовсе не так, как было написано в нотах.

Начинала кричать обычно Первая струна:

– Эй, вы, Шестая, заткнитесь, пожалуйста! Меня из-за вас почти не слышно!

Шестая при этих словах непонимающе поднимала брови, делала круглые глаза и говорила «Бум, бум?!», – что, по-видимому, должно было означать: «Вы что, не в своем уме? Вы так пищите, что заглушить вас невозможно».

При этом Третья кричала:

– Да замолчите вы обе! Я скоро оглохну на два уха!

А Вторая замечала:

– По-моему, вам уже ничто не повредит.

– Кто бы говорил! – взвивалась Третья струна.

– Дурдом, – говорила Пятая струна.

–Дур-дур-дур, бом-бом-бом,

– пела Четвертая просто потому, что она привыкла что-нибудь делать.

– Что за ерунда! – удивлялся мальчишка, – Не то, что бы я отлично играю, но это, по-моему, чересчур.

А струны между тем продолжали пререкаться.

– Предлагаю поменяться местами! – кричала первая струна. – Если всем не нравится мой звонкий голос, с этого момента я начинаю петь басом!

– Я – за! – кричала Пятая струна, – Тогда я буду вместо Первой.

– А чего это ты? – возмущалась Третья, – Я ближе к Первой, поэтому на ее место иду я!

– А я тогда буду Пятой, – рассуждала Четвертая струна, – работа не пыльная, сиди и помалкивай, время от времени брякнешь что-нибудь – и то ладно.

– Кто это брякает!? Это я брякаю?!! – возмущалась Пятая, – Да я вам всем сейчас докажу, да я как спою, как сыграю!

– Да не надо тут никому ничего доказывать, – басила Шестая струна, – тут своих проблем хватает, выслушивай еще всяких.

– А я вообще никому не нужна, – рыдала вголос Вторая струна. Эти хоть спорят друг с другом, а меня вообще никто не замечает, я здесь вообще никому не нужна-а-а…

Тут все струны начали меняться местами, но так как они были прикреплены каждая к своему месту, то ничего у них не вышло, а они только позапутывались.

Мальчишка увидел, что струны сами собой шевелятся и страшно перепугался:

– Бешеная какая-то гитара, – подумал он, – надо бы снести ее к Мастеру, может он с ней сладит?

Так он и сделал. Замотал гитару в покрывало и понес в мастерскую.

– Не могли бы вы посмотреть, – сказал он Мастеру, – тут гитара какая-то странная. Струны сами играют, сами запутываются.

– Сейчас посмотрим, – сказал Мастер, беря гитару в руки.

– А ты знаешь, – сказал он мальчишке после тщательного осмотра, – давай поставим на нее еще одну струну – Седьмую.

Не успел мальчишка удивиться такому решению, как с гитарой стало что-то происходить. Струны тут же начали распутываться и стали каждая на свое место.

– А ну-ка, сыграй что-нибудь, – сказал мальчишке Мастер.

Тот взял аккорд.

– Бр-р-р-рынь, – в один голос запели струны.

– Вот это намного лучше, – удивился мальчишка.

– Ты так говоришь, потому, что пока не понимаешь их языка, – сказал мастер, – на самом деле они хором кричат, что не нужна им Седьмая струна, самим нот не хватает. Но это ничего, дело поправимое. Возможно, их придется просто заменить.

– Это шантаж! – закричали струны хором. – Мы знаем свое дело! Да таких как мы еще поискать надо!

– Тогда, вперед! – сказал им Мастер и мальчишка начал играть.

Скажем прямо, получалось у них неплохо. Только изредка кто-нибудь по привычке вскрикивал:

– Не наступайте, пожалуйста, на мою ноту!

– Да при чем тут я? Вы посмотрите на того, кто руководит игрой!

– Какой-то непрофессионал, ей богу!

– Да тише вы, мастер все слышит!

– А что, уже и сказать нельзя? Я же все равно играю!

– Ничего не слышно, попрошу потише, сбиваете же!

– Братцы, а я, кажется, чего-то слышу!

– Ой, и я!

– И я. А чего это?

– А это, дорогие мои, музыка, с вашего позволения, – заметил Мастер.

– Да ты что? Это она и есть? – спросила Первая.

– Слишком просто, – сказала Шестая, – играй свою ноту в аккорде и все.

– Ты сначала научись попадать вместе со всеми, – заметила Четвертая.

– А это от меня не зависит, – парировала Шестая.

– Может, и басом петь тоже от тебя не зависит? – спросила Пятая.

– Да, ладно, что вы набросились на меня, играю я, играю.

– Что ж, другое дело, – сказал Мастер. – По правде говоря, – шепнул он мальчишке на ухо, – это фирменные струны, очень хорошие. Мороки с ними, правда, пока приручишь, но потом зато как поют!

– А почему шепотом? – спросил Мастера мальчишка.

– Просто им об этом знать не обязательно, а то еще загордятся, тогда с ними вообще не сладишь.

С тех пор прошло много времени.

Мальчишка научился так играть, что его приглашали выступать даже с оркестром.

Конечно, старые струны изнашивались и рвались, на их место приходили новые, но музыка никогда не прекращалась.

Бывало, по молодости, струны пели что хотели, перепутывались местами, ругались и тому подобное.

Но мальчишка, который теперь был уже вовсе и не мальчишка, а взрослый дядя, всегда знал, как их приручить.

Только один вопрос не давал ему покоя, когда он приручал струны.

– Если струны не хотят играть так как они должны играть и я говорю, что собираюсь их заменить, – это угрозы и шантаж или нет? Я-то ведь знаю, что стоит их только припугнуть, все сразу становится на свои места? Возможно, существует какой- нибудь другой способ влияния на них.

Нужно будет как-нибудь спросить у Мастера, – решил гитарист, распечатывая новенький набор струн.